Позови меня, любовь - Страница 10

— Никаких «но». Обещай мне это, — продолжал настаивать он. — Мне не хотелось говорить об этом, но ты должна подумать о последствиях, Джоан! Твой ребенок, когда ему придется узнать о том, что у его матери была любовная связь до брака, должен быть достаточно взрослым, чтобы понять и не осудить ее.

— Харви! — протестующе воскликнула она.

В ответ на этот полный боли возглас его тон внезапно смягчился, теперь в нем слышались теплота и нежность.

— Я пытаюсь объяснить, какие чувства будет испытывать твой ребенок, когда узнает о Бруно. — Он помолчал, его глаза были полны сочувствия. — Представь себе: тебе сказали, что один из твоих родителей не связан с тобой кровным родством…

— Ужасно! — горячо согласилась она.

— Или еще хуже — ты узнала о том, что твой настоящий отец — лжец, мошенник и ловелас, не задумываясь нарушивший свои брачные обязательства.

Джоан передернуло от отвращения и страха.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Не знаю, что бы я делала, если бы это случилось со мной.

— Вот видишь. — Харви вернулся к обычной непринужденной манере разговора, но Джоан не могла не заметить, что он все время нервно теребит манжеты рубашки. Это было так на него не похоже. Но не успела она задуматься о причинах такого поведения, как Харви добавил с несколько наигранной небрежностью: — И то же самое может быть с твоим ни в чем не повинным ребенком. Именно поэтому многим приемным детям не сообщают об их происхождении.

— Возможно, — задумчиво проговорила она, представляя, как рассказывает ребенку о Бруно, как старается объяснить, почему связалась с таким подонком. Представленная картина ужаснула: ребенок, вне всякого сомнения, отвернется от матери.

— Тогда договорились. Отцом твоего ребенка буду считаться я, и дело с концом, — сказал он так, будто не раз репетировал эту фразу.

Но ведь женившись на ней и приняв ее ребенка как своего, Харви получает наследника, в котором не будет ни капли крови Риорданов. Конечно, он не может хотеть этого. Джоан пыталась понять, в чем тут дело, жалея о том, что ей явно не хватает сообразительности. Ответ каким-то образом был связан с ее ребенком, но она не могла понять, как именно.

— Но ты ведь еще не вышел в тираж, — заметила она. — Со временем ты можешь полюбить кого-нибудь.

— При моей-то работе? — Он пожал плечами. — Я вечно в разъездах и не имею ни малейших шансов завести с кем-нибудь постоянные отношения. Кроме того, я знавал десятки женщин и не полюбил ни одной из них. Только не спрашивай меня о прошлом, — поторопился сказать он, когда Джоан, в свою очередь, раскрыла рот, собираясь сделать именно это.

Болезненное выражение его лица заставило ее воздержаться от попыток прояснить эту тайну. Она промолчала, решив, что Харви перенес некогда душевную травму, которая до сих пор заставляет его сдерживать свои чувства.

Джоан вспомнила, как он реагировал на ее рассказы о счастливой семейной жизни, и подумала — не были ли его родители суровы с ним. Но Харви всегда говорил о них с любовью. Да и во время телефонного разговора голос миссис Риордан звучал тепло и любяще.

Нет, тут крылось что-то другое, вероятно, все дело в неудачном любовном романе. Как ни странно, но эта мысль была ей неприятна.

— К тому же, — продолжил он с улыбкой, — не хотим же мы, чтобы кто-нибудь объявил нашего сына или дочь незаконнорожденным ребенком и таким образом после моей смерти лишил его наследства семьи Риордан, не так ли?

— Или состояния Кларков, — добавила она.

Харви бросил на нее подозрительный взгляд, но, увидев, что она просто иронизирует по поводу состояния своих финансов, успокоился.

— Тогда договорились, — решительно заключил он. — Для всех окружающих ребенок будет моим. И это к лучшему, Джоан. Бруно ведь все равно, не так ли?

Она поморщилась и, вновь вспомнив унизительную сцену объяснения, покраснела.

— Он умыл руки и отказался от всякой ответственности.

Харви понимающе кивнул.

— Все это позади. Теперь перед тобой открывается новая жизнь.

Но Джоан хотелось плакать. Жизнь без человека, которого она могла бы любить, казалась ей унылой и лишенной радости. Стараясь взять себя в руки, она подошла к окну и бездумно уставилась в темноту. Затем вдруг резко развернулась, в глазах стояла пелена слез.

— Ты не можешь представить, как я презирала себя! Никогда не забуду, что это значит — чувствовать омерзение к самой себе, потерять самоуважение.

Харви попытался ее успокоить:

— Ты стала жертвой опытного соблазнителя…

— Но я уступила ему. Он же не брал меня силой, — честно призналась она. — И каким кошмаром все это окончилось. Как же я была глупа! — Она ощущала страшную усталость и опустошенность. — Не ожидай от меня ничего, кроме дружбы. Я буду хорошей хозяйкой, матерью, товарищем. Но, пожалуйста, не требуй от меня большего — я не смогу дать тебе этого. Линда Грэхем очень высокого мнения о тебе, а ее мнение я уважаю, поэтому надеюсь, ты оставишь меня в покое. И обязуюсь сохранить в тайне происхождение ребенка на предложенный тобой срок. Даю тебе слово.

— Спасибо, — негромко сказал он. — А я, в свою очередь, обещаю постараться быть как можно более хорошим отцом. И знаю, что во время моего отсутствия ты прекрасно справишься сама. У тебя врожденный талант общения с детьми. Дети беженцев тебя любили.

Его голос звучал хрипло, но не угрожающе, и у нее вновь возникло теплое чувство к человеку, участливо заговорившему с ней в самую тяжелую минуту ее жизни. Он помог ей выбраться из ада, найти силы жить дальше, возродил чувство собственного достоинства.